Основано на реальных событиях

Дисклеймер
Прежде чем мы начнем, хочу предупредить: в этом подкасте есть описание травмирующего опыта, связанного с физическим насилием и физиологией. Пожалуйста, рассчитывайте свои силы перед прослушиванием.

Медсестра
У меня, наконец-таки появилось время записать голосовое сообщение. Ну, то, что вы описали, те случаи фиксирования пациентов, многочисленные жалобы на плохое обращение с пациентами, я могу сказать, что это происходит, конечно же, не только в Елизаветинской больнице.

Аня Карпова
Привет. Это второй эпизод подкаста «Постельный режим». Меня зовут Аня Карпова, я журналистка и сценаристка документальных проектов.

Только что вы слышали голосовое сообщение медсестры из психиатрической больницы Скворцова-Степанова в Санкт-Петербурге. В эту больницу часто отправляют пациентов из блока экзогенной интоксикации Елизаветинской, о которой я рассказывала в первом эпизоде.

Схема такая: человек вызывает бригаду скорой помощи. Скорая везет человека в Елизаветинскую больницу. Если пациент пьян, или у него есть признаки психических расстройств и поэтому он ведет себя беспокойно, или если пациент совершил попытку суицида, врачи Елизаветинской отправляют его в блок экзогенной интоксикации. Здесь в течение нескольких часов его должны стабилизировать: то есть в случае опьянения — вывести из организма токсичные вещества. А если у него предполагают психическое расстройство или подозревают в совершении попытки суицида — нужно убедиться, что его жизни ничего не угрожает, и передать врачам психиатрической больницы.

Так в больнице Скворцова-Степанова оказываются пациенты Елизаветинской. И о том, что происходило с ними в блоке экзогенной интоксикации, сколько времени на самом деле они там провели и как с ними обращались, они иногда рассказывают персоналу психиатрической больницы. Поэтому когда я начала расследовать события в Елизаветинской, я связалась и с персоналом психиатрической больницы, чтобы подтвердить или опровергнуть свидетельства пациентов.

Медработники, с которыми я говорила об использовании вязок, часто начинали свои ответы с ..абстрактных рассуждений о том, как все должно быть устроено. Голосовое сообщение в начале этого эпизода — типичный пример такого рассуждения: вязки нужны для безопасности пациента и в каждой больнице есть строгие правила, по которым они используются.
Звучит логично.

Алина
У меня было очень важное событие в жизни. Это замужество. Я вышла за человека замуж, которого мне приходилось постоянно ждать. Он по профессии моряк. И я связала как бы, получается, свою жизнь с человеком, которого я должна ждать по 5, по 6 месяцев.

Аня Карпова
Это Алина. Она называет себя открытым, эмпатичным и чувствительным человеком. Но по-настоящему близких людей у нее не так много: мама и подруги живут в других городах. В 2021 году Алина вышла замуж — за своего друга детства. Алина рассказывает о событиях лета 2023 года.

Алина
Все было замечательно, все было прекрасно. Потом он ушел в море. И я его ждала четыре месяца. Работала, никаких редфлагов не было или, может быть, я не замечала. И он мне сообщил о разводе в сообщении. Даже не в голосовом и не в звонке. Это было просто: «Пойми меня правильно. Нам нужно расходиться». Тут я уже звоню, говорю: «Вообще ты в себе? Может быть, ты под алкогольным опьянением? Может быть, что-то случилось?» Ну все-таки такая работа предполагает замкнутое пространство, напряжение. Работа в море, она не для всех как бы. Он говорит: «Нет, все так. Нам нужно разводиться». И я спрашиваю, как это, говорю: «Мы же с тобой детей планировали. Ну даже можно сказать, делали детей». Думали там о будущем, квартиру, не квартиру брать. Он говорит: «Ну вот так». Я говорю: «А какая причина? В чем дело?» А мне было непонятно. Я думала, что что-то с ним не так может быть. Ну не знаю, психологическое состояние будто у него подшатанное. Он говорит: «Я не люблю больше тебя»... Мир рухнул в один момент.
У меня, я не могу сказать, что у меня были суицидальные мысли. Но у меня были такие мысли, что как-будто бы я могу перейти грань и могу что-нибудь с собой сделать. Именно умереть я не хотела. Состояние такое шоковое у меня, я не знаю, можно ли это расценивать как попытку селфхарма, но я себе руку поцарапала.
Я разбила бокал хрустальный, которому 25 лет. Так жалко, если честно. И так поцарапала себя. Сразу же поняла, для меня это совершенно, извините за выражение, дебилизм, я таким заниматься не буду. Но я все еще плачу. Мне страшно, я боюсь. Как-будто бы, знаете, так держусь за этот момент, что я жить то хочу все-таки. Мне сильно нужна помощь в этот момент. Я еще и одна. Мне нужно было просто, чтобы кто-то со мной рядом находился. Потому что я как-будто бы в один момент всего лишилась: семьи, будущего. Еще и мамы нет. И рассказать некому. И я написала своей подруге, она в Грузии живет.

Аня Карпова
Подруга посоветовала Алине позвонить в службу экстренной психологической помощи и выслала ей несколько контактов. Алина выбрала наугад службу поддержки, набрала номер горячей линии — на звонок ответил молодой человек.

Алина
Он со мной довольно-таки мило общался, отвлекал меня вопросами. Я ему все рассказала. Говорю, что я как бы умирать не хочу, но как-будто бы и жить не хочу. Я не знаю, зачем мне жить дальше. Мне бы вот, не знаю, может быть, можно куда-то поехать? Чтобы со мной поговорили. Психологическую помощь оказали. Я была готова, чтобы мне дали успокоительное. Он мне аккуратно так намекал, что он может вызвать скорую. Я сразу спрашивала, что будет дальше, куда мы поедем. Что произойдет. Он так и сказал: «Вас повезут в больницу. Вас посмотрит врач. Вам, возможно, дадут укол успокоительный». Он меня спросил, где я живу. Я назвала свой адрес.

Аня Карпова
Через час домой к Алине приехала бригада скорой помощи — трое мужчин. Они начали расспрашивать, что случилось. И осматривать квартиру Алины.

Алина
Вот чтобы быть откровенной и не лукавить, сразу скажу, да, что я действительно была в алкогольном опьянении легком в этот день. В тот день я заработала много денег, пришла домой радостная. И купила себе две баночки пива. У меня было замечательное настроение. Потом было вот это сообщение, этот звонок.
Приехало три мужчины. Они в грязной обуви пришли ко мне домой. Они сели в грязном ко мне на чистое белье постельное. Сразу же сходу баночку пива подняли, потрясли: «О, что у нас тут, что у нас тут происходит? Агааа». Они рылись в моих вещах. У меня аптечка такая, из коробки из-под обуви. Я туда складываю лекарства. Посмотрели лекарства, посмотрели вещи, открывали шкафы, смотрели. Ну нашли вещь интимного характера. Они начали мне ее в лицо тыкать, говоря: «Зачем тебе мужик нужен? Вон же у тебя типа что есть». Мало того, что у меня до этого шоковое состояние было. Оно у меня стало еще более накаляться. Я не понимаю, у меня теперь уже не просто врачи, а три незнакомых мужика в квартире. Они говорят: «Давай вещи собирай первой необходимости. Что бы ты хотела, чтобы с тобой было. Все бери, поехали». Я говорю: «Куда едем?». Они так переглядываются, такие: «Че, в Елизаветинку? Да, в Елизаветинку».

ОТБИВКА

Медсестра
Елизаветинская больница еще приятный такой пример плохого на самом деле обращения. Потому что то, что творится в той же 26 больнице, приведет в ужас тех людей, которые жаловались на Елизаветинскую. Но поймите правильно: пациенты психиатрического профиля, пациенты, страдающие алкоголизмом, они неспроста попадают в токсикологические отделения, неспроста попадают в приемный покой. И попадают они просто в отвратительном состоянии. Ну, состояние делирия. То есть люди не отвечают за свои действия, за свои поступки. Это состояние, при котором человек себя не контролирует.

Алина
Мы приходим. Там приемный покой. Мне сказали: «Садись здесь. Сюда вещи положи». Я абсолютно смиренно сажусь, кладу вещи, сижу, жду. Забрали паспорт, телефон, банковские карты, ключи от дома. На мой вопрос, что происходит, они говорят: «Ты не переживай. Не беспокойся. Мы просто в сейф положим». Я все еще думаю, что все нормально. Я говорю: «Что дальше? Что происходит? Мы к врачу пойдем?» «Сейчас поймешь». Меня ведут в коридор. Такое отступление. У меня есть тревожное расстройство. И когда начинаются какие-то такие ситуации, неприятные, у меня начинается что-то типа панической атаки. Меня заводят в такой длинный коридор. Светлый. И я вижу окровавленные грязные ноги. Мужчина на каталке лежит. И ноги торчат в коридор. У меня вот так — ууух. Я разворачиваюсь, я говорю: “Что вы делаете? Я туда не пойду. Я не пойду туда, мне страшно”. Мне страшно, я вот так стою. И мне прям страшно в этот момент. В этот момент я просто не знаю, что дальше будет. (плачет) Они меня разворачивают: “Пойдешь, пойдешь, куда ты денешься”. В этот момент я принимаю решение, что мне не нужно вырываться. Мне просто нужно делать, как они говорят. Потому что я уже нахожусь в этой системе, мне из нее не выбраться. Если я не буду вести себя максимально адекватно. Заводят в помещение, там синие каталки. И там звуки сразу такие, ну там лежат бомжи, ну люди асоциального типа лежат. Избитые, побитые, у кого-то голова проломлена, у кого-то ноги окровавленные. Пахнет мочой, кровью. И яркий свет. И все-все видно….

Аня Карпова
Место, которое описывает Алина — и есть блок экзогенной интоксикации. Палата состоит из смежных комнат. Одна побольше — около 10 коек, и поменьше — с тремя койками, в нее санитары завели Алину.

Алина
…Меня кладут на кушетку. Человека три-четыре меня вот так вот держат. Руки-ноги держат. Я говорю: «Я же не сопротивляюсь. Что вы делаете?» И меня связывают по рукам и ногам. Почему так? Я пытаюсь с ними говорить, что происходит. А такое чувство, что, знаете, я — призрак, меня нет. Меня не слышно. Они даже не реагируют. Тебя будто нет. На твои вопросы не отвечают.

Поль
Они будто бы вообще не разговаривают ни с кем и как будто бы это, конечно, Кафка «Замок». Такое ощущение отчужденности, вообще непонятно, что там происходит, вообще ничего не рассказывают.

Аня Карпова
Это Поль, питерский музыкант и фотограф. Во время дня рождения друга на Финском заливе Поль поскользнулся на камнях, ударился головой и получил рассечение на затылке. Друзья вызвали ему скорую. Вот что он рассказывает о своем прибытии в больницу.

Поль
Когда мы прибыли уже на место, мне сказали типа «положи, дай нам все вещи, которые у тебя есть, паспорт, айфон, все». И такой, ну окей, типа а зачем? Я был в замешательстве. И уже этот момент мне почему-то начали класть на койку. Вот. И привязали руки, ноги. Ну что-то странное. Мне стало страшно, не по себе. И еще у меня все в крови при этом. Типа я не знал, «меня, что на органы везут или что?». Типа просто я привязан, блять, к койке. Мне просто могли рану обработать и отпустить домой, все. Я осматриваюсь и вижу перед собой много людей разных. Кто-то как мумия привязан, тут обычный какой-то бизнесмен, и я нахожусь среди этого, в какой-то комнате, как пыточная, не понимаю вообще, зачем. И я говорю: «Извините, можно, пожалуйста, воды ». И мне врач говорит: «Заткнись нах*й, блядь, за*бали все алкаши гребанные». Я такой «окей», вырубился, через 3 часа говорю: «Ребята, все. Можете меня отвязать? Почему вообще привязан? Какого хера я здесь?»

Аня Карпова
Поль рассказывает о событиях 2015 года. И оказалось, что его опыт пребывания в блоке экзогенной интоксикации не отличается от опыта пациентов, которые попадали туда годами позже.

Ксюша
Это было в середине 21 года. То есть достаточно времени уже прошло. Но воспоминания до сих пор очень живы, скажем так.

Аня Карпова
Рассказывает Ксюша. У нее диплом искусствоведа, но после окончания университета она стала бэкенд-разработчицей. У Ксюши диагностирована эндогенная депрессия — то есть депрессивные эпизоды могут случиться не как реакция на внешние события, а сами по себе. Во время одного из таких эпизодов Ксюша была дома одна, она сидела на подоконнике, пила вино и написала друзьям о своем состоянии. Ксюша говорит, что «друзья перестарались», потому что они вызвали ей скорую помощь, испугавшись, что она может с собой что-то сделать, но отрицает, что у нее были такие мысли. Когда бригада скорой приехала, Ксюша пошла открывать дверь, но упала с подоконника и ударилась головой. Врачи скорой предложили ей поехать в больницу, чтобы сделать снимок и убедиться, что она не получила серьезной травмы. Ксюшу привезли в приемное отделение Елизаветинской.

Ксюша
меня провели в какое-то очень странное помещение, где было несколько комнат с койками. Мы подходим к койке, напротив лежит мужчина полуголый в очень плохом состоянии и в состоянии бреда. Меня садят и говорят, что «сейчас мы будем тебя привязывать». Я говорю: «Что? Зачем меня привязывать?». Говорят: «Ну нам сказали, что ты пыталась выброситься. Поэтому мы тебя будем привязывать, чтобы ты ничего с собой не сделала». Я говорю, я ничего не делала с собой. Зачем со мной так поступать, если я ничего не делала? В общем, меня уже насильно просто привязали. Ну я легла. С меня сняли одежду практически полностью. Меня оставили в моем черном пальто. Это большое спасибо в этой ситуации. Потому что если бы я лежала вообще полуголая, мне было бы очень холодно.

Аня Карпова
А под пальто на вас что осталось?

Ксюша
Кроме пальто на мне остались только подгузники, которые они на меня надели. Я сопротивлялась очень сильно. Я сказала, что не надо, пожалуйста, этого делать. Но там было двое взрослых больших мужчин. Мне привязали ноги, мне привязали руки. На меня надели подгузники и оставили меня в таком положении. Вы представляете, какой шок у меня был? Я вот буквально пару часов назад сидела у окна. Просто меланхолила, думала о своей жизни, выпивала немного вина. И тут я уже лежу просто в какой-то комнате из фильма ужасов

Полина
Меня зовут Полина. На данный момент мне 26 лет. Учусь в аспирантуре.

Аня Карпова
Рассказывает Полина, управляющая питерского котокафе. Весной 2022 года она сильно поссорилась со своим молодым человеком. Они ругались сидя в его машине, Полина плакала, молодой человек вышел покурить. Через полчаса к ним приехала бригада скорой помощи — ее вызвал бойфренд Полины. Судя по всему, диспетчеру он сказал, что его девушка собирается покончить с собой, но Полина отрицает, что об этом вообще был разговор. Полина вспоминает, что врачи ее ни о чем не спрашивали, и на ее вопросы никто не отвечал — ее просто привезли в Елизаветинскую больницу, положили на каталку и отвезли в коридор закрытого блока приемного отделения.

Полина
Я тогда попросилась в туалет сразу. Мне сказали, здесь его нет. Ходить не будешь. Я думала, это шутка, если честно. Потом я уже увидела боковым зрением именно комнату, палату. Там были тоже каталки. И там были люди, у которых был малярный скотч на лбу с фамилиями. Я тоже как бы хотела разрядить обстановку. Такая, может, если я там пошучу как-нибудь удачно, меня отпустят в туалет. Я такая: «А мне тоже будет?» Мне просто сказали: «Заткнись».

Аня Карпова
В палате была одна свободная каталка.

Полина
Меня к ней подвезли, меня скинули на нее. То есть меня прямо руками два санитара скинули. И сказали: «Сдохни, ублюдина».
Затем на вот этой новой каталке сначала мне привязали ноги. Затем руку. Это, наверное, была основная проблема. Потому что руку мне привязали вот так, то есть кисть была в районе шеи, за спиной.

Аня Карпова
Тут Полина показала мне, как ей зафиксировали руку — согнули локоть и в таком положении подняли вверх, прижав согнутую руку к уху.

Полина
Я вообще не понимала, сколько времени прошло с того момента, как я там оказалась. Какие-то кафельные стены, с другой стороны каталки. Вот я с малярным скотчем на лбу, другие люди. И просто периодически: «Отпустите! Можно поссать?». Так как, видимо, не только для меня не существовало там туалета. Там просто мольбы о помощи людей. Помогите. Это было очень пугающе. Как-будто бы это уже какой-то фильм ужасов. Затем с меня стянули штаны и что-то вкололи в ногу. И, соответственно, дальше я вырубилась.

Диана
У меня есть психическое расстройство, осень, в принципе, очень тяжелое время, потому что в это время происходит обострение. Вот поэтому пришлось прибегнуть к медицинской помощи, к сожалению. И, собственно, так я и оказалась в этой истории.

Аня Карпова
Это Диана, она рассказывает о событиях 2022 года. У Дианы диагностировано пограничное расстройство личности, при котором могут происходить периоды высокой тревожности и дисфории. Диана обратилась за помощью по телефону доверия, там ей посоветовали вызвать скорую.

Диана
Диспетчер кучу раз уточнял, хочу ли я покончить с собой. Я кучу раз озвучила, что нет, такой цели у меня нет. Я бы вряд ли просила помочь, если бы хотела это все закончить. Мне нужна именно психиатрическая бригада, которая сможет дать мне соответствующие медикаменты или сделать укол.

Аня Карпова
Бригада скорой помощи отвезла Диану в Елизаветинскую больницу.

Диана
Я увидела вокруг кучу привязанных людей, в основном пьяных. Но я подумала, что это приемный покой, я там минут на 20, наверное, типа чего бояться. Я же не такая, как они. Я же адекватная. Во мне вообще нет алкоголя. Я просто психологически неустойчива, так сказать. Меня положили на одну из каталок и начали вязать. Я не сопротивлялась, я просто ничего не понимала. То есть я лежала, плыла по течению и параллельно с тем, как меня привязывали, мне задавали вопросы по типу: «А ты где работаешь?» Я им ответила, что работаю в банке. Они такие: «Больше не работаешь, тебя поставят на учет. Ты себе жизнь сломала».
Я думала, что меня зафиксировали на первое время, пока мне не переведут в соответствующее отделение. Ну, как бы, может, они реально думают, что я хочу с собой что-то сделать? Они же не знают, что у меня в голове. Ладно. Потом, когда прошло около часа, я поняла, что, видимо, я здесь надолго.

ОТБИВКА

Медсестра
Есть специальные вязки. Они прекрасно... В каждой больнице они есть..
5.30 Это не веревки какие-то, да? Ну, можно в интернете вбить, посмотреть, как эти взяки выглядят. Это вот, ну, что-то вроде напульсника, который просто еще сверху перевязывают, и так культурненько все это завязывается. Вот. От них вообще крайне редко бывают какие-то повреждения.
И когда люди жалуются на медперсонал и говорят о том, что «вот там меня так сильно зафиксировали, что у меня там шрамы, у меня раны и вообще кошмар», то, во-первых, на то были веские причины, чтобы этого человека зафиксировать, потому что врачи не имеют права просто так фиксировать пациента. Во-вторых, это сам пациент себе же и причиняет вред, потому что пытается в неадекватном, повторюсь, еще раз состоянии вырваться из этих вязок. Естественно, сам их еще туже затягивает, и получаются вот такие вот синяки, травмы, натертости — вот это все получается не вследствие действий медперсонала, а вследствие действия самого пациента. Вот.

Аня Карпова
А как выглядели и какие ощущения вызывали ремни, которые использовались для фиксации?

Полина
Слушайте, вообще это было похоже, вот если бы из простыни вырезали длинные части и вот именно просто простыней привязали.

Аня Карпова
Говорит Полина

Полина
То есть это были не ремни, а лоскуты ткани. У меня до сих пор остались шрамы еще на руке. У меня остались фотографии сразу, как я вышла, как меня выпустили. Там вообще выглядело довольно жутко. То есть прямо вот как-будто с меня сняты куски кожи.

Аня Карпова
Я видела фотографии, о которых говорит Полина. Я не врач, но повреждения действительно не выглядят так, будто их можно оставить “мягкими напульсниками”. Помните, в прошлом эпизоде одна из медсестер Елизаветинской больницы упоминала, что при нехватке каталок с ремнями им приходилось привязывать пациентов, например, с помощью бинтов.
Специальные ремни для фиксации в больнице тоже есть, вот как их описывает Диана.

Диана
Там получается, внизу кушетки закреплены такие зеленые, как сказать...такая лента, толстая, очень грубая и зеленая. И они как бы идут петлей. И вот эту петлю тебе надевают на руку и завязывают узел так, чтобы если ты двигаешься петля затуживилась и обратно уже не отпускалась. Поэтому те, кто больше всего сопротивлялся, у тех, собственно, и было больше всего с этим проблем. Я не могу сказать, естественно, что люди в этом были виноваты. Нет, просто именно механизм работал так, что больше сопротивляешься — больше страдаешь.
26:42 Я это поняла сразу, поэтому я лежала расслабленно, и мне эти вязки особо не жали, хотя тоже очень некомфортно так лежать, естественно, хочется повернуться на бок, повернуть голову. Мне просто повезло, что я вытерпела это спокойно. У меня никаких последствий хотя бы от вязок не было.

Медсестра
Естественно, фиксация во всех больницах, во всех вообще медучреждениях, в том числе в психиатрических учреждениях, может происходить только по назначению врача лечащего и только на строгий промежуток времени. Эта фиксация записывается в определенные медицинские журналы, расписывается ослабление этой фиксации, то есть когда вязки ослабляются. Ослабляются, они там через 15 минут, через полчаса, в зависимости от психического состояния пациента. Возможно, пациентам хватает 15 минут. Они успокаиваются, и вязки снимаются.

Аня Карпова
Я спросила Алину, сколько времени она провела привязанной к кровати.

Алина
Туда я поступила в два часа ночи. Без вязок я лежала ну часа три. Почти сутки, часов 20.

Аня Карпова
Часов 20 ты была в вязках. Сколько раз за 20 часов, пока ты была в вязках, к тебе подходили санитары для того, чтобы проверить тугость вязок и поменять место фиксации?

Алина
Ноль. Именно проверить, перевязать. Нет, подождите, Петр…

Аня Карпова
Петр — это один из санитаров.

Алина
… мне один раз ослабил правую руку, именно правую. Потому что уже все, мне казалось, я ее лишусь просто. Правая рука у меня пострадала, именно правая рука у меня рабочая. Потому что на ней я ношу поднос. Потому что я — официант. И как только я вышла на работу, я почувствовала, что у меня с рукой не все хорошо.

Аня Карпова
Я спросила Ксюшу, сколько времени она провела привязанной к кровати.

Ксюша
Смотрите, меня привезли туда уже в три часа ночи. А вышла я оттуда в 9 часов вечера.

Аня Карпова
То есть почти сутки?

Ксюша
Да, да.

Аня Карпова
И все это время вы находились на кровати? И были привязаны этими ремнями к кровати?

Ксюша
Меня отвязали только в 7 часов вечера. Пришла, видимо, какая-то другая смена. И там санитар подошел ко мне. Он был очень вежлив, он подошел и спросил: “А чего ты привязана”. Я сама не знаю. И сказал: “Давай я тебя сейчас отвяжу. Но если ты встанешь с кровати или что-нибудь сделаешь, мы привяжем тебя снова. Поэтому просто не двигайся, сиди на кровати. И все”.

Аня Карпова
Полина, руку которой привязали лоскутами ткани за головой, пролежала так несколько часов. Когда она проснулась, она уже не чувствовала всю конечность, а пальцы опухли и посинели. Полина стала звать врача.

Полина
Ко мне приходил невролог. И мне сказали стандартное — вытянуть руки, закрыть глаза, коснуться носа. И если правой рукой я идеально попала, то левая у меня просто вот так вот за голову и упала. И я боялась, что меня накажут, наругают. Что-то вот как-будто бы я это сделала специально.

Аня Карпова
Уже после Елизаветинской Полина сделала электронейромиографию в частной больнице — оказалось, что у нее на 90 процентов повреждена оболочка срединного нерва, который проходит от предплечья до ладони. Полину мучали резкие боли. Еще полгода ей пришлось принимать обезболивающие и делать лечебную физкультуру, чувствительность руки полностью так и не восстановилась.

Медсестра
Когда через тебя проходит огромный поток людей, и не все иногда адекватные, не все слышат твои просьбы адекватные с первого раза, приходится быть достаточно жестким. Приходится как-то грубо отвечать. Давайте не будем забывать о выгорании, которое происходит очень часто, особенно у среднего медперсонала, медсестры, да, медбратья, санитары бывают довольно грубыми. Но это не потому, что они такие плохие, а потому что наша система медицинская, наше здравоохранение несовершенно. Не достает рук, да? Понимаете, приемный покой и вообще больницы — это место нервное.

Аня Карпова
Я спросила Алину, которая была привязана к кровати почти сутки, как медицинский персонал вел себя с пациентами.

Алина
Проходили санитары, они мимо постоянно ходят, ты пытаешься привлечь их внимание своей адекватностью. То есть: «Пожалуйста, можно мне в туалет? Я очень хочу в туалет. Я не могу». Ну это большое унижение — под себя ходить. Это тяжело, психологически тяжело. Пришли два молодых санитара. Они подняли мне попу, сняли джинсы с меня. Я говорю: «Что происходит? Что будет дальше происходить? Объясните». Они положили под меня утку. Материться можно, да?

Аня Карпова
Можно.

Алина
«Что, дура, что, не знаешь, что делать? Ссы».. Я никогда так не делала, конечно для меня это шок. Мне пришлось полностью расслабиться. И они, видимо, плохо положили. И мимо все пошло. Они начали вытирать какой-то тряпкой непонятной, смеются. Надевают на меня памперс. Ничего нормально не закрывают. Штаны мне натягивают. Не застегивают. И меня в таком положении обратно к стене…

Аня Карпова
В палате с Алиной была еще одна девушка, ей удалось освободиться от ремней фиксации. Спустя 20 часов вязки с Алины сняли не санитары, а ее соседка по койке.

Алина
…Когда меня уже отвязала эта девушка, я поднялась, встала на ноги. Сняла штаны. Положила памперс. В памперс сходила стоя. Ну то есть и мне пришлось положить его рядом. И так я делала четыре-пять раз. Я вставала, снимала, ходила в него и обратно. Очень сильно унизительно и отвратительно.

Диана
В туалет нас не отпускали, поэтому мужчинам ставили катетеры.

Аня Карпова
Рассказывает Диана

Диана
И как бы, да, спускали штаны, все это делали при нас и заставляли на это смотреть. Потому что очень рядом со мной его каталка была, и в голову свернуть особо никуда и нет возможности. Тех, кто кричал или надоедал санитарам, били кушеткой о стену с плиткой. Ну, то есть прямо самих пациентов не били, били именно кушетку об стену.

Аня Карпова
Вот что вспоминает Ксюша, которая тоже провела привязанной к кровати почти сутки.

Ксюша
Мне очень хотелось воды, у меня жутко пересохло горло. Мне уже было тяжело даже просто дышат, но никто воды мне так и не принес.

Аня Карпова
О том, что никому не давали воды, еды и возможности сходить в туалет, рассказывали все пациенты этого блока, с которыми мне удалось поговорить. Воду принесли только Алине: она упоминала санитара по имени Петр, который, как она говорит, проявлял хоть какую-то заботу к людям.

Алина
Он приносил мне воду, ну и всем. Из этой миски. Не миска такая, как сказать, из-под салата такая штука. Кто из нее пил, не знаю. Все, наверное. Вода из-под крана. Прям металлическая, железом пахнет. Ну пьешь, делать нечего, что делать.

Аня Карпова
Поздно вечером на следующий день после госпитализации за Алиной приехала бригада из психиатрической больницы Скворцова-Степанова. Врачи забрали ее и ту девушку, которая помогла ей освободиться. Оказалось, что эту девушку госпитализировали вообще без вещей, на ней было только нижнее белье и какой-то плед. Алина не знает, что с ней случилось. Санитар проводил их до машины.

Алина
Девушка голая была и босиком. Там такой момент был неприятный. Мы сели в скорую помощь, в эту машину. И эта девушка села. И, короче, у нее критические дни начались. И она встала. И у нее все в крови, сидушка внутри машины скорой помощи. 01:08:01 Она вот так руку держит, говорит:«Можно мне хотя бы воды, протереть?». И он ей говорит, он начал на нее орать, что типа вытирай своим пледом. Она говорит: «Это детский плед. Я не могу кровь вытирать пледом». Он взял нехотя ей два раза пшыкнул на руки. Она так руками вытерла. А у меня было все с собой. Поэтому я ей все дала. Я ей дала трусы, средства личной гигиены. Все дала. Она меня поблагодарила. Меня повезли в психиатрическую, там я была 7 дней. Привезли туда ночью. И женщины-медсестры, они уже как бы спали. Их разбудили. Но они очень, очень мило, несмотря на это, ко мне относились. Когда я переступила порог, меня помыли, на меня нанесли мазь. Толстым слоем на голое тело помытое, объясняя это тем, что там, где я лежала, я могла заразиться чесоткой. Говорили: «Как же ты так оказалась, почему ты в такой ситуации?» Я им объяснила, что развод и прочее, что меня туда положили. Они на меня смотрят, говорят: «Ты откуда приехала?». Я говорю, с Елизаветинской. Она говорит: «Успокойся, все нормально, кошмар закончился. Что ты удивляешься? Ты что, не знаешь, что ее третьей истребительной называют?». Я еще в таком состоянии была, что я не сразу поняла это название. Потом до меня дошло. Ааа, истребительная. Истребляют, понятно.

Аня Карпова
Все вещи Алины — паспорт, телефон, ключи от дома — остались в Елизаветинской больнице. Поэтому когда ее выписали, ей надо было туда вернуться.

Алина
И добрые врачи психиатрической больницы Скворцова-Степанова, в особенности Лаура Суреновна, дай бог ей здоровья, они мне дали 500 рублей на такси. Потому что меня выпустили, я даже не знаю, где я нахожусь. Я вышла, позвонила, попросила мужчину, который на выходе стоит, с территории вызвать мне такси за наличные. Доехала до туда, до Елизаветинской. Забрала свои вещи.
Бабушке, маме позвонила, сказала, что все в порядке. Бабушка с мамой у меня в шоке. Но они такой немножечко старой закалки. В том плане, что они — никому не говори, что с тобой было, никому не рассказывай. Они говорят, ну что они там все — придурки, ну кому ты что докажешь. Зачем ты вообще, кто-то если узнает, не дай бог. Я говорю, ну а как не узнает. Мне кажется, о таком надо говорить.

Аня Карпова
В кризисной ситуации Алина обратилась за помощью, но оказалась в месте, где ей пришлось ходить в туалет в памперс, разложенный на кровати, на глазах других мужчин и женщин, привязанных к койкам.

Поль провел в больнице всю ночь. Он говорит, что врач к нему не приходил, рана на затылке осталась необработанной, утром санитары отвязали его от кровати и отпустили домой.

К Ксюше, которая ушибла голову при падении с подоконника, врач тоже не пришел. Но санитарка подключила психиатра по видеосвязи. После короткого разговора Ксюшу отправили домой – без назначений и рекомендаций.

Полина все еще пьет лекарства, которые должны помочь восстановить чувствительность руки после связываний. Диана, как и Алина, из Елизаветинской была переведена в психиатрическую больницу Скворцова-Степанова, но ее оттуда сразу выписали после консультации с врачами. На психиатрический учет, которым Диану пугали санитары Елизаветинской, никого не поставили.

Вернувшись домой, Алина рассказала своей подруге из Грузии о том, что происходило в больнице. Они решили предать огласке историю Алины, чтобы другие люди по возможности избегали госпитализацию в Елизаветинскую больницу. Спустя месяц Алина собралась с мыслями и написала о произошедшем в соцсетях.

Алина
И я вообще в шоке, какой я ящик пандоры открыла. В плане как много я всего узнала про эту больницу и про то горе, которое люди испытывают. И люди начали просто в комментариях писать о том, что с ними случалось именно в этой больнице. То есть в целом полторы тысячи комментариев. И каждый комментарий о том, что что-то с людьми не то произошло там. И написал вот этот молодой человек, врач…

Аня Карпова
Алина говорит о сотруднике Елизаветинской больницы, который прислал ей голосовое сообщение, после того как прочитал ее публикацию.

Голосовуха санитара реанимации
Мы очень много сообщений читали там по поводу избиений, изнасилований, убийств и прочего говна, которое говорят про нас миллион лет. Зачем это делать? я понимаю что у нас есть много заказухи которую на нас пишут недовольные сотрудники обиженные и так далее. Но зачем это делать, объясни мне? просто проблема в том что ну вот конкретно я, я из реанимации, у нас есть товарищи в разных отделениях. Вопрос. Понимаете ли вы, люди, далекие от медицины, какие последствия могут быть для нас в данной ситуации?

Аня Карпова
О последствиях мы расскажем в следующем эпизоде.

Над выпуском работали
редакторка Настя Красильникова
продюсерки Настя Медведева, Полина Агаркаова и Лика Кремер
композитор, звукорежиссер и саунддизайнер Ильдар Фаттахов
обложку нарисовала художница Алина Глушанок

Меня зовут Аня Карпова. Пока.